Самарский священник Московской патриархии, открыто объявивший себя геем, — о своем камингауте и роли РПЦ МП в обществе
Вечелковский объявил себя геем. Об этом сообщил портал The Togliatti Room. Действующий священнослужитель и преподаватель Нового Завета и иностранных языков Самарской православной духовной семинарии заявил, что закончил церковную карьеру и будет теперь защищать права гомосексуалов. «Йод» узнал у Вечелковского, почему он решил совершить камингаут и покинуть РПЦ.
— По какой причине вы решили публично рассказать о своей гомосексуальности?
— Да, я гей. Но ничего публично не заявлял. Меня журналисты попросили дать комментарий о священнике, который передавал наркотики на зону. Попросили обелить РПЦ, мол, начальники церковные, наверное, об этом не знали. Я им ответил, что такого быть не может: все всё знают в нашей среде. Дальше в приватной беседе — не под запись — сказал, что вот я, например, священник-гей и никак это не скроешь.
— То есть журналист вас подставил?
— Ну, я не собирался об этом публично объявлять. Но и не скрывал: в школе, в университете, в духовной семинарии о моей сексуальной ориентации знали. Так что это секрет Полишинеля…
— И вы, несмотря на это, много лет преподавали в духовной семинарии, участвовали в богослужениях? Никаких вопросов к вам со стороны церковного начальства не возникало? Почему вас не выгнали??
— Слухи обо мне ходили, но открыто не обсуждали. Нужно набраться смелости, чтобы задать вопрос о сексуальной ориентации… Я тоже не считал нужным сообщать об этом всем подряд. Мне казалось, что я могу быть интересен людям чем-то другим. В Церкви, как и везде, есть гомосексуалы, и их терпят, особенно если священник не публичное лицо и приносит со своего прихода деньги в епархию.
— Почему вы решили стать священником? Вам не казалось, что ваша сексуальная ориентация и церковный сан несовместимы?
— Я с детства был доволен тем, что я гей. Путь священника я выбрал потому, что видел в этом возможность стать лучше. Принял монашеский постриг, потому что верил тогда в это… После учёбы я занимался преподаванием — тем делом, которое люблю больше всего. Я никогда не считал, что сексуальная ориентация может повлиять на мою карьеру. Мне казалось, что для профессионального развития важен интеллект, харизма, волевые качества.
— Вас не смущало негативное отношение Церкви к гомосексуальности?
— Рядовых священников в Церкви много что не устраивает.
— Например?
— У нас полная власть епископа, который может запретить любого священника, лишить его средств к существованию за любую ерунду. Например, за то, что батюшка как-то не так посмотрел на церковное начальство. Священники — абсолютно крепостные, и это не метафора. Священники из РПЦ не уходят, терпят, чтобы служить людям на своём месте. И я хотел приносить людям пользу и плевать мне было, кто и что о моей сексуальной ориентации думал. А многим идти из РПЦ некуда, они много лет были в Церкви и другой жизни не знают. Преподавателям в школах не нравятся действия Министерства образования, но они тоже терпят ради детей и своего дела. Я тоже долго терпел, но действия Церкви в последнее время меня не устраивают категорически, и я понял, что если останусь в этой системе, то буду деградировать.
— Какие процессы в Церкви заставили вас чувствовать деградацию?
— Все это мракобесие, особенно по отношению к культуре. Например, запрещение оперы «Тангейзер» в Екатеринбурге, атака на выставки современных художников. Церковь сыграла большую роль в том, что девушки из Pussy Riot сели на два года. Она не должна вмешиваться в то, что ее не касается. Меня очень возмутило, что дьякона Андрея Кураева уволили из духовной академии. У нас с Кураевым разное отношение к гомосексуальности, но я поддерживал его по многим вопросам. Но прямо я о своих взглядах говорить не мог, потому что был корпоративным человеком. А внутренняя свобода и честность для меня — самые главные ценности. У меня иссякли силы быть апологетом Церкви. В июне я уволился из семинарии и разорвал отношения с Церковью. Теперь никто не сможет обвинить меня в двуличии.
— Но когда вы были священником, вам приходилось обличать гомосексуализм?
— Никогда. Во всех беседах со студентами я всегда был против гомофобии. Надо различать внутренние убеждения и внешнюю риторику. Многие священники дружат с геями, но вынуждены публично обличать гомосексуалов. Я не замечаю гомофобию на бытовом уровне. Это следствие того, что Церковь превратилась в тоталитарный механизм, и служители Церкви вынуждены думать две противоположенные мысли одновременно. Священники привыкают к двоемыслию. В любых тоталитарных режимах так происходит. Люди — удивительные существа, они приспосабливаются к чему угодно.
— Есть ли какие-то правила для священника, если к нему, например, на исповедь приходит гей?
— Нет таких распоряжений или документов. Каждый священник сам решает, что делать в таком случае в силу своего образования, такта, уровня общей культуры, желания выслушать прихожанина, а не навязывать ему свою точку зрения. Есть священники, которые очень лояльно относятся к своим прихожанам-геям.
— Вы не боитесь, что после вашего камингаута у вас начнутся проблемы?
— Жду, что со дня на день меня запретят. Боюсь агрессии со стороны гомофобов, если честно, но теперь уже отступать поздно.
— Вы замечаете, что в обществе растут гомофобные настроения?
— Я вижу, что те, кто раньше скрывали свою гомофобию, получили возможность её открыто проявлять. Лично я очень редко сталкивался с гомофобией в свой адрес. Жёсткая гомофобная риторика идёт сверху, а на бытовом уровне люди включают мозг. Я верю в людей и настроен оптимистично.
— Вы действительно планируете заниматься защитой прав гомосексуалов?
— Я не собираюсь становиться правозащитником, но буду отстаивать права геев всеми доступными мне, пусть и очень скромными способами.
— Как, например?
— Буду продолжать просвещать общество, вставать на сторону геев в различных спорах, как и раньше. Например, в духовной семинарии со студентами мы обсуждали гей-браки. Они высказывались против, а я предлагал им посмотреть на ситуацию с точки зрения геев. Умение встать на сторону другого — это очень полезный навык для любого из нас.
— Чем вы будете зарабатывать на жизнь дальше?
— Я знаю много языков, например, испанский и древнегреческий. Даю частные уроки, может быть, пойду преподавать в какой-то самарский вуз.
— Какова сейчас роль Церкви в обществе?
— Ей отвели роль «духовной скрепы» при власти. Церковь с этой ролью не справляется, она поляризует общество, а не объединяет. Церковь должна выполнять консолидирующую функцию, уравнивать богатых и бедных, геев и гомофобов, людей разного возраста и уровня образования. Однако сейчас она не вызывает доверия и симпатии у людей, потому что утратила соборность и перестала решать свои проблемы сообща. И епископы, и рядовые священники, и миряне (которые тоже Церковь, между прочим) должны принимать важные решения вместе. У нас все решения принимаются епископами и патриархом. Такая концентрация власти в руках одного человека не кончится хорошо. Власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно.
Дарина Шевченко,
Фото: со страницы Артёма «ВКонтакте»